Воронеж полупрозрачная облачность +6°
USD
91.98
EUR
100.24
Предложить новость
Прямой эфир

Режиссер Юрий Бутусов в Воронеже: «Театр не возможен без иронии над самим собой в том числе»

22:48 10.06.2018
16 мин
0
5453
Известный режиссер поговорил с воронежскими журналистами о современном театре, о том, как его понимать, а сложностях в работе над спектаклями и об ощущении внутренней свободы

Вчера и сегодня, 9 и 10 июня, воронежцы благодаря Платоновфесту увидели один из самых известных и мощных питерского театра имени Ленсовета «Макбет. Кино». Судя по реакции зрителей, команде режиссера Юрия Бутусова удалось устроить их перезагрузку. А сегодня известный режиссер отвечал на вопросы воронежских журналистов. Часовая беседа получилась невероятно интересной и содержательной. Мероприятие было похоже не на пресс-конференцию, а скорее на лекцию Юрия Бутусова, которая просто обязательна к прочтению всех студентов театральных вузов, творческим деятелям, а также им сочувствующих. Представители СМИ поговорили с Юрием Николаевичем о современном театре, о том, как его понимать, а сложностях в работе над спектаклями и об ощущении внутренней свободы.

— С какими испытаниями вы сталкивались в процессе подготовки спектакля «Макбет. Кино»?

— Скажу о своих ощущениях. Мне было легко и интересно. Конечно, были какие-то физические трудности, связанные с большим количеством времени, пота потраченного. Но когда существует настоящий, глубоки интерес к тому, что делают актеры и компания, которые сочиняют спектакль, трудности не имеют значения. Мне кажется, что любой спектакль или кино всегда связан с преодолением каких-то внутренних проблем. Так должно быть. Делать шаг вперед, изживание из себя каких-то черных пятен, коричневых, или еще каких-то пятен. В этом смысле это должно быть трудно. Вот такое интересное противоречие, с одной стороны — очень легко и весело, а с другой стороны, если ты трудность в себе не ощущаешь, тогда в тебе что-то упало. Я всегда слежу за состоянием связей у актеров — должно быть трудно. Если этого нет, значит, ошибка.

Этот спектакль – «Макбет. Кино» — о некоторой нашей внутренней жизни. И о том, что в современном мире мы иногда путаем нашу реальную жизнь и с иллюзией, с жизнью кино. И мы не понимаем, в каком мире находимся, как будто перестаем быть собой, потому что мы все время находимся в контакте с этими экранами, камерами, интернетом и теряем немножко себя в этом лесу, начинаем быть кем-то, а не собой. И в этом смысле существует название «кино», как некий обман. А этот спектакль – поиск жизни, себя внутри этих экранов. Это то, о чем хотелось рассказать. Это очень сложный и трагичный путь, но мне кажется, что главное идти по этому пути, главное – ощущение, что что-то не так.

— Как вам пришла в голову идея использовать прием снов в спектакле «Макбет. Кино»?

— Театр – это мир воображения, в каком-то смысле сна. И Шекспир об этом говорит, что мир соткан из снов. Немножко страшно оторваться, потому что ты все время уходишь в какую-то область, где пытаешься разобраться с собой. И тут наступает конфликтная зона, потому что, когда я хочу рассказать о себе, какой-то другой человек справедливо может сказать, а почему твой мир нам интересен? И начинается какое-то бессилие. Мне кажется, в этом тоже есть преодоление. Мне кажется, надо не бояться пытаться рассказать о себе, даже если это неприятно, некрасиво и так далее. Театр не рассказывает о ком-то из 18, 19 века, а должен рассказывать о том, что, происходит сегодня с нами здесь. Это нелегкая задача, можно, конечно, прикрыться усами, гримом и говорить, как им тяжело было в Дании. Это ложный посыл. Это сложно найти этот момент, который разорвет стенку и соединит нас в едином временном пространственном поле. Для этого применяются всякие способы. Задача, чтобы зритель забыл, что пришел в театр и соединился с нами. Эта черта должна исчезнуть. И тогда возникает «со-бытие» сегодняшнего вечера. Спектакль должен выйти из театрально-зрелищного мероприятия. Моя задача — и мы об этом сговорились на территории «Макбета. Кино» — уничтожить время. Мне кажется, что в театре время – важнейшая составляющая. То, что спектакль идет 5 часов, это очень важно, не потому что себя было невозможно не обрезать. Есть такая техника, когда тебя погружают попеременно, то в холодную, то в горячую воду, и тело постепенно перестает чувствовать температуру. Тебе уже все равно, в какой воде ты находишься, ты растворяешься, становишься частью пространства. Это пример к тому, что сначала, погружаясь, испытываешь наслаждение или ненависть, а потом сдаешься, начинаешь любить и растворяешься, начинаешь получать удовольствие, становишься частью происходящего, перестаешь анализировать.

— А это правда, что вы не делали специально костюмы для постановки «Макбет. Кино»?

— Действительно, там ничего не сшито на заказ. Я ходил по театру, по помойкам вокруг театра, и мы собирали все, что было, и практически из ничего сделали спектакль. С одной стороны была идея сделать спектакль из ничего. Но и была тогда сложная обстановка в театре … Знаете, иногда это планирование заранее убивает спонтанность и импровизационность. То, что ты должен сдать декорации до начала репетиций – это убийство. Наверное, так можно, но я так не могу. Создание спектакля должно быть единым процессом. Поэтому иногда приходится идти на некоторые ухищрения. В какой-то момент я понял, что буду делать «Макбет. Кино »из того, что есть. Вот есть люди. Вот в чем они ходят, в том они и будут играть. И мне повезло. Например, я нашел гримерные столики на складе. Они там были в пыли и завалены чем-то. Просто о них забыли. А я нашел. Повезло. Но это и есть задача – надо сделать так, чтобы тебе повезло. Если тебе не везет, то значит — ты что-то делаешь не так. В «Макбет. Кино» ничего не сделано и не куплено специально. Это был такой очень интересный и счастливый процесс. Знаете, какой-то момент я перестал готовиться к репетициям. Мне это мешало. Я понял, что должен прийти и увидеть глаза актеров, увидеть их настроение и из него вытащить то, что должно родиться здесь и сейчас. Важно не лишать себя возможности импровизации, изменений, какой-то живой жизни. 

— Не было у вас желания сделать какой-то проект в кинематографической сфере?

— Про кино? Да не предлагают. А сам я не могу. Конечно, мне было бы страшно интересно. Это очень интересно, как все новое в жизни, как любое путешествие, новое дело

— Хотели бы вы создать спектакль не по классике, а например, по собственной пьесе?

— Я не могу, я боюсь. Нет. Когда есть какая-то подборка, литература, это интересно находиться в диалоге с Шекспиром, Брехтом, Чеховым. Они тебя обогащают, они гении. Сейчас мы в МХТ им. Чехова готовим спектакль «Человек из рыбы» Аси Волошиной. Это новый материал. Подробно о работе не могу пока сказать, что я как-то внутренне удовлетворен, но это страшно интересно. Я сказал себе: хватит уже превращать эту современную драматургию в маргинальные читки. Это уже стало таким трендом надоевшим. Если современная пьеса, значит надо поставить 4 стула и посадить актеров с листочками. Нет. Есть пьесы, которые достойны исследования. Чехов тоже был когда-то современный и непонятный. Хотя он и сейчас непонятный. Очень хочется попробовать придать так называемой современной пьесе статус классической. Такая наглая задача. Кто-то говорил, что к современной пьесе нужно относиться, как к классической, а к классической – как к современной. Ставить классическую пьесу как классическую – это масло масленое. Думаю, что этот путь не приводит ни к каким открытиям. Театр не возможен без иронии над самим собой в том числе. Это вообще такая странная история, когда режиссер может сказать, что я ставлю автора и раскрываю его. Это немножко такая самонадеянность. «Я раскрываю Чехова» — это высокомерие. Я думаю, что настоящий большой автор – Чехов, Шекспир – они раскрывают нас, поэтому с ними нужно находиться в диалоге, потому что они помогают нам раскрыть себя. Это правильно. А говорить о том: «Я знаю, что сказал Чехов», — это невероятная наглость. Он гений, что у него было в голове, когда он это все делал, никто из нас не знает. Мы можем к этому только прикоснуться, а номера его телефона у нас нет.

— А как понимать современные спектакли?

— Как меня учили: надо становиться частью спектакля, верить, что люди на сцене – не самые бездарные на свете, что они долго работали над постановкой. Нужно пойти за ними, тогда может возникнуть какой-то контакт. А когда вы уже выйдете из зала, то тогда уже анализировать свои чувства. Человек посмотрел, а потом проанализировал. А в работе наоборот – мы начинаем с чувства и анализа. Самое главное – возможность и желание воспринять что-то, а не проанализировать и придумать какую-то ерунду. Был случай, я ставил спектакль «Король Лир» и в нем актриса Наталья Вдовина играла Корделию. Там был сложный пол, когда она шла, платье цеплялось, и она его чуть-чуть приподнимала. И на следующий день я читаю, что я сексуально-озабоченный тип и заставляю актрису ноги показывать. Понимаете, когда человек анализирует, он перестает воспринимать природу искусства. Начинается сочинительство, высасывание из пальца аллюзий, которые не вкладывались. Надо не режиссеру задавать вопрос – о чем спектакль, а себе – что хотел сказать режиссер. Это уважение и попытка понять мир другого человека, это то, что теряется в каком-то нелепом противостоянии сейчас.

— А что для вас свобода?

— Свобода – это мое пространство, в которое никто не имеет право войти. Это важно. Особенно это важно в театре.

Я занимаюсь театром, потому что я чувствую там себя хорошо и свободно. Для меня нет ничего важнее репетиции, потому что там я ничего не боюсь. Это место, где мне по-настоящему хорошо. Я чувствую себя гармоничным существом. Как только это заканчивается – я попадаю в мир несвободы. Мы сейчас не понимаем слово ответственность. Оно практически отсутствует в нашем лексиконе. А это важнейшая составляющая свободы. Ответственность за то, что делаешь. Ответственность за культуру в своей стране. Надо чувствовать ответственность и понимать, что движет сегодняшним театром, кино, живописью. Еще есть места, где я чувствую себя хорошо и свободно – это аэропорт и поезд «Сапсан», соединяющий Петербург и Москву. Вот это состояние поездки. Потому что ты перешел одну черту, а самолет еще не полетел. Ты ничего не можешь, ты просто ждешь самолет. И это состояние ожидания – это какое-то счастье. Ты отключен. Это такой сброс невероятный. И «Сапсан», когда ты между двух городов – это время счастье, где ты можешь думать, чувствовать…

Дарья ШИПОВСКАЯ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Оставляя комментарий, вы соглашаетесь с правилами общения на сайте tv-gubernia.ru. Чтобы отслеживать ответы и реакции пользователей на ваши комментарии, необходимо авторизоваться.

Самое читаемое

Читайте также

Все новости

Последние комментарии

page load time: 0,25463795661926