12 и 13 июня на воронежском Платоновфесте состоялась российская премьера спектакля «Кавказский меловой круг» знаменитого немецкого «Берлинер ансамбля», который основал Бертольд Брехт. Когда в 1954 году труппа этого театра переехала в свое нынешнее здание на Шиффбауэрдамм, именно «Кавказский меловой круг» стал первой постановкой на новой сцене. Прошло больше 60 лет, однако название этой пьесы не сходит с афиш и по сей день.

Воронежцы увидели версию этой пьесы от режиссера Михаэля Тальхаймера. В ней переплетаются традиции «эпического театра» Брехта и экспрессия, присущая современной немецкой режиссуре. И драматург, и постановщик совпадают в однозначном отношении к теме войны: это не романтика, а кровь, жестокость и уродство. В спектакле нет декораций, он целиком строится на энергетике актеров, их особом способе построения образа и существования на сцене.

Судя по аншлаговым показам, воронежцы эту постановку ждали. И нашу публику такой серьезной, жестокой и кровавой постановкой не напугать.

– «Берлинер ансамбль» всегда был политическим театром. Я считаю, что театр всегда должен отражать то, что сейчас происходит, – отмечает в начале нашей беседы директор «Берлинер ансамбль» Оливер Риз. – Записей «Кавказского мелового круга» Брехта не сохранилось. Брехт документировал театр революционно. Он издал огромный сборник с фотографиями, который называется «Сборник театра». И для каждого спектакля он такую книгу делал, в которой документировал свою инсценировку. Михаэля это не слишком интересует. Задачей режиссера инсценировать Брехта в театре было немного освободиться от этого канонического предписания. Я убежден, что режиссер сохранил идею произведения. Он не очень верит в обучение публики, он больше верит в то, что публику можно встряхнуть. Он полностью вычеркнул пролог, уменьшил количество актеров до восьми. И предоставил очень большую роль музыке, нет никакого задника и декораций. Режиссер полностью сконцентрировался на актерах, а именно Штефани — исполнительнице роли Груши в спектакле.

– Груше все время на сцене находится, весь спектакль. Режиссер мне сказал, что я не могу врать, иначе зритель это почувствует. Конечно, это требует большого напряжения и энергии. Но в то же время я получаю такое же количество удовольствия и наслаждения, – говорит актриса Штефани Райншпергер. – Во время учебы я несколько лет изучала систему Станиславского. И когда я стою на сцене, это моё тело и психология. Хотя режиссер не ставит задачу создать именно психологический театр, но когда я играю эту роль, я нахожу в ней пути, как в нее привнести нечто психологическое и личное. С режиссером хорошо работать, потому что у него есть своя четкая форма. И у Брехта она тоже есть. И важно найти психологическую связь, чтобы не было одной лишь формы. Особенно важно в соотношении Брехта и Михаэля, Брехт рассказывал о маленьких незначительных людях, а Михаэль их делает большими. Это невероятно важно в современном мире. Это очень здорово, что в этом конкретном произведении у нас нет декораций, потому что мы можем показать спектакль в любом месте, независимо от сцены. В «Кавказском меловом круге» мы играем оригинальный текст. Но в нашем случае я бы это больше связала с доверием к тексту, к материалу и самому произведению. То есть мы настолько доверяем, что ничего нового не привносили.

– Еще немного о музыке. Она очень была важна для Брехта. И эту традицию Михаэль Тальмайхер продолжает. У нас в режиме «лайв» играет гитарист из Финляндии. И его музыка играет такую же роль как у Брехта. Она громкая, эмоциональная, но еще помимо этого очень романтичная. Есть кроме громких и может мешающих публике звуков появляются внезапно мотивы «Аллилуйя». Может быть, это понравилось бы Брехту, мы не знаем. И эта связь между музыкой, светом, актерами создает особую композицию, которая делает постановку возможной и без декораций. И если в начале музыка может мешать зрителям, то затем она входит в тесный контакт с тем, что происходит на сцене.
Немецкий театр – сильный режиссерский театр. И свобода, к которой прибегают режиссеры в последнее время в немецком театре, очень велика. Немецкий театр – один из самых богатых. Обычно государство финансирует до 80% расходов театров, – продолжил Оливер.

– Штефани, а как вы настраиваетесь на такой непростой спектакль?

— Каждый раз по-разному, но я всегда очень охотно занимаюсь спортом перед представлением. Это помогает немножко разогреть тело. А еще у меня для каждого спектакля есть свой плейлист. Это помогает настроиться. Также я прогоняю с коллегами текст, чтобы вжиться в роль.

– А как публика в Берлине принимает ваши спектакли?

– Публика в Берлине — особая категория, потому что она уже все видела. И чтобы ее впечатлить, надо очень хорошо постараться и хорошо сделать свою работу. И поэтому очень многие режиссеры и актеры боятся публики в Берлине. Я уже давно не читаю критику. Но я верю, что публика, действительно, может быть тронута великими актерами, которые хорошо играют. Я был перед Воронежем в Москве в театре на спектакле «Гаргантюа и Пантагрюэль» Константина Богомолова в Театре наций. И я был поражен, насколько публика реагирует на работу актеров, в каком тесном контакте, – ответил Оливер Риз.

– Я из Австрии. Там публика отличается от той, что в Германии. В Австрии это такое представление о том, что надо идти в театр, чтобы себя показать, многие даже не знают на что идут, главное, что в театр. В Вене, например, публика зачастую приходит не ради самого материала, а актеров. В этом плане берлинская публика отличается, потому что там публика приходит ради самого материала. В Берлине приходится пройти непростой путь, чтобы завоевать публику, но это того стоит, – считает Штефани.